люди, как и мы?"
(Пока Хуренито делал свой "экскурс", Тишин протяжно вздыхал, вытирал
платком глаза, но на всякий случай отсел от меня подальше.)
"Конечно, нет! Разве мяч футбола и бомба одно и то же? Или, по-твоему,
могут быть братьями дерево и топор? Евреев можно любить или ненавидеть,
взирать на них с ужасом, как на поджигателей, или с надеждой, как на
спасителей, но их кровь не твоя и дело их не твое. Не понимаешь? Не хочешь
верить? Хорошо, я попытаюсь объяснить тебе вразумительнее. Вечер тих, не
жарко, за стаканом этого легкого вуврэ я займу вас детской игрой. Скажите,
друзья мои, если бы вам предложили из всего человеческого языка оставить
одно слово, а именно "да" или "нет", остальное упразднив, -- какое бы вы
предпочли? Начнем со старших. Вы, мистер Куль? "
"Конечно "да", в нем утверждение. Я не люблю "нет", оно безнравственно
и преступно, Даже рассчитанному рабочему, который молит меня принять его
снова, я никогда не говорю этого ожесточающего сердце "нет", но "друг мой,
обожди немного, на том свете ты будешь вознагражден за муки". Когда я
показываю доллары, все мне говорят "да". Уничтожьте какие угодно слова, но
оставьте доллары и маленькое "да",-- и я берусь оздоровить человечество!"
"По-моему, и "да" и "нет" крайности,-- сказал мосье Дэле,-- а я люблю
во всем меру, нечто среднее. Но что же, если надо выбирать, то я говорю
"да"! "Да" -- это радость, порыв, что еще?.. Все! Мадам, ваш бедный супруг
скончался. По четвертому классу -- не правда ли? Да! Официант, стаканчик
дюбоннэ! Да! Зизи, ты готова? Да, да!"
Алексей Спиридонович, еще потрясенный предшествующим, не мог собраться
с мыслями, мычал, вскакивал, садился и наконец завопил:
"Да! Верую, господи! Причастье! "Да"! Священное "да" чистой
тургеневской девушки! О Лиза! Гряди, голубица!"
Кратко и деловито, находя всю эту игру нелепой, Шмидт сказал, что
словарь действительно надо пересмотреть, выкинув ряд ненужных архаизмов,
как-то: "роза", "святыня", "ангел" и прочие, "нет" же и "да" необходимо
оставить, как слова серьезные, но все же, если бы ему пришлось выбирать, он
предпочел бы "да", как нечто организующее.
"Да! Си! -- ответил Эрколе,-- во всех приятных случаях жизни говорят
"да", и только когда гонят в шею, кричат "нет"!"
Айша тоже предпочитал "да!". Когда он просит Крупто (нового бога) быть
добрым, Крупто говорит "да" ! Когда он просит у Учителя два су на шоколад,
Учитель говорит "да" и дает.
"Что же ты молчишь?" -- спросил меня Учитель. Я не отвечал раньше,
боясь раздосадовать его и друзей. "Учитель, я не солгу вам -- я оставил бы
"нет". Видите ли, откровенно говоря, мне очень нравится, когда что-нибудь не
удается, Я люблю мистера Куля, но мне было бы-приятно, если бы он вдруг
потерял свои доллары, так просто потерял, как пуговицу, все до единого. Или,
если бы клиенты мосье Дале перепутали бы классы. Встал бы из гроба тот, что
по шестнадцатому классу на три года, и закричал бы: "Вынимай надушенные
платочки -- хочу вне классов! " Когда чистейшая девушка, которая, подбирая
юбочки, носится со своей чистотой по загаженному миру, нападает в загородной
роще на решительного бродягу,-- тоже неплохо. И когда официант,
поскользнувшись, роняет бутылку дюбоннэ, очень хорошо! Конечно, как сказал
мой прапрапрадед, умник Соломон: "Время собирать камни и время их бросать".
Но я простой человек, у меня одно лицо, а не два. Собирать, вероятно,
кому-нибудь придется, может быть, Шмидту. А пока что я, отнюдь не из
оригинальничанья, а по чистой совести, должен сказать: "Уничтожь "да",
уничтожь на свете все, и тогда само собой останется одно "нет"!"
Пока я говорил, все друзья, сидевшие рядом со мной на диване, пересели
в другой угол. Я остался один. Учитель обратился к Алексею Спиридоновичу:
"Теперь ты видишь, что я был прав. Произошло естественное разделение.
Наш еврей остался в одиночестве. Можно уничтожить все гетто, стереть все
"черты оседлости", срыть все границы, но ничем не заполнить этих пяти аршин,
отделяющих вас от него. (с)